«Уважаемые пассажиры, говорит командир. Наш самолет набирает высоту. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и не расстегивайте привязные ремни до тех пор, пока не погаснет световое табло. Желаю вам приятного полёта».
Прослушав объявление, Роман хмыкнул и отвернулся к окну. Ему приходилось летать часто, очень даже, но всё равно каждый раз было интересно наблюдать удаляющиеся дома, дороги, квадратики полей, зеленые пятна лесов, а если ночью – то россыпь огней больших мегаполисов и маленьких городков… Авиация – это волшебство и магия, и хотя принципы аэродинамики и физика полётов давно прописаны, рассчитаны и изучены, все равно в голове у Романа не укладывалось, как трехсоттонная машина умудрялась отрываться от земли и лететь. Чудо, не иначе. Чудо человеческой мысли. А еще приятные ощущения легких перегрузок при разбеге и отрыве от земли, болтанка в турбулентных зонах, невесомость при снижении – в общем, Роман каждый раз искренне наслаждался полётом, и со временем  это удовольствие меньше не становилось. Летать он любил. А вот пилотов управляющий аэропорта Солнечный недолюбливал. Они были самовлюбленными эгоистами и думали только о себе, они считали аэропорты придатками к их великому и суперважному делу, и им всегда было глубоко наплевать, что любой аэропорт – это сложная структура, работу которой обеспечивают тысячи людей… 
Самолет вошел в слой облаков и затрясся. Роман отвернулся от окна. Теперь стоило бы, наверное, подремать пару часов – добрать то, что не удалось «доспать» ночью. Но планам Романа не суждено было сбыться: рядом с ним на соседнем кресле сидело радио. Да еще и в форме пилота. И этот тип болтал без умолку с того самого момента, как самолет запустил двигатели и начал движение по рулёжной дорожке.
Шварценгольт не любил летать в качестве пассажира. Это мало того что было как-то всегда унизительно, так ещё и подтверждало каждый раз одну простую истину, привитую Роману ещё его прабабкой: хочешь что-то сделать хорошо - сделай это сам. Прабабка была немкой. Да. И Шварценгольту как-то через два поколения удалось перенять её прагматизм, перфекционизм и педантизм. Однако с этими качествами плоховато уживались хвастливость, уверенность в своей правоте, а также авантюризм, свойственные его русскокорневым предкам.
Роман Шварценгольт всю свою сознательную жизнь только и делал, что летал. Хотя, нет, не только летал. Во время полётов он периодически стрелял и бомбил. Как говорили где-то в кулуарах военных чеченских полигонов - он был лучшим пилотом. Иногда добавляли эпитет "в мире". Роман с этим мысленно не соглашался, поскольку был лучшим не в мире, а на войне. Да, он это и сам знал.
Но настало время, когда пилот стал войне не нужен. Не то, чтобы он стал плохо летать, просто военные врачи, перешептавшись однажды кабинетами, протянули ему желтоватую хрустящую бумажку с поперечной надписью: "Не годен по психическому состоянию". Так Шварценгольт, лучший из лучших, оказался на гражданке, будучи полностью уверенным в том, что это был какой-то заговор и он на самом деле абсолютно здоров.
Однако его уверенность в своём абсолютном психическом здоровье не шла ни в какое сравнение с силой бумажки, заверенной неровным врачебным почерком. А потому найти работу в Москве, Питере, Казани, Воронеже, Краснодаре, чертовой туче других крупных российских городов, на территории которых располагались аэропорты, ему не удалось.
"Простите, мы не можем рисковать жизнями наших пассажиров", - говорили управляющие, словно текст был роздан им под копирку. - "Но мы можем предложить вам работу сотрудника заправки..."
Информацию о том, что в неведомом ему доселе городе Солнечный открывается новый аэропорт, Роман Шварценгольт нашел случайно. Одна из авиакомпаний расширила свои активы и флот и устроила в Солнечном дополнительную базу.  Многие лётные вакансии там были открыты. Некто Романенко, поставленный авиакомпанией рулить аэропортом,  собирал команду профессионалов и обещал не только жесткое собеседование с каждым новым кандидатом лично, но и неплохую зарплату по его окончании. Шварц решил рискнуть. Справку из своей медицинской книжки он, естественно, вырвал. Единственным минусом Солнечного было лишь то, что до него необходимо лететь...
- Если в кабинах самолётов у них кресла такие же не удобные, как и в салонах, то я не удивлён, почему штат пилотов ещё не набран, - пробубнил себе под нос Роман, совершенно не обращая внимания на сидящего рядом, слишком опрятного и слишком спокойного перед полётом человека. Шварценгольту было достаточно одного взгляда на мужчину, чтобы потерять к нему интерес.
На взлёте самолёт затрясло. Его продолжало трясти. И всё еще продолжало трясти. Роман в пятый раз посмотрел на часы и закатил глаза с тяжким вздохом:
- Силы воздушные, мы взлетели или выехали на грунтовую дорогу соседских полей? - чтобы убедиться, Роман даже вытянул шею, чтобы глянуть в иллюминатор. - А, нет, летим... Сразу видно, профессионалы пилоты. Зону турбулентности держат четко. Это даже в целях экономии выгодно. Можно не тратиться на обеды. Кто же удержит еду в желудках после такой качки...
Ворчание продолжалось. От тряски бляшка на ремне безопасности звенела пронзительным бесконечным колокольчиком, который дико раздражал Шварценгольта. Резким движением рук мужчина высвободился от тисков ремня и раскидал половинки по разные стороны.
- Сервис, мать его... Летят так, словно от ковровой бомбардировки уворачиваются. Штурманам за такой маршрут надо руки связать морским узлом... Понабрали. Любителей.
Романенко вздохнул. Чёртов пилот в соседнем кресле раздражал его всё сильней.
- Каждый из вас считает себя профессионалом, а остальных пилотов – любителями, - тихо ответил он.
- Вы так об этом говорите, словно у вас большой опыт общения с пилотами и есть с чем сравнить, - усмехнулся Шварценгольт, сложив на груди руки и зарывшись спиной в неудобное кресло. - Профессиональный пилот отличается от любителей тем, что в первую очередь заботится о комфорте пассажиров. Уж наверное вам не нравится, когда водитель маршрутки везет вас по всем кочкам, словно дрова.
- Если есть в том необходимость, я могу потерпеть. Меня это не сильно обеспокоит, - Романенко тоже откинулся в кресле. – А сравнить мне и правда есть с чем. Большой опыт общения.
На этом он решил закончить беседу. Глаза слипались, надо было поспать. В сон клонило так, что реплики этого напыщенного «радио-пилот» до него долетали как из тумана. Плевать на него. Все пилоты порой бывают невменяемыми придурками, но это не имеет значения, если они - мастера своего дела. Роман зевнул, прикрыв рот ладонью, и закрыл глаза.
- Потерпеть? - хмыкнул Роман, взглянув на своего соседа и отметив, что в тряске мужчина держится на удивление спокойно. - Мы не на войне, чтобы терпеть. - Шварценгольт последовал примеру собеседника и тоже откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза. От дикой турбулентности разболелась голова. - Я своих десантников и то мягче летал в горячие точки. Они в шахматы играли перед высадкой и ни одна фигура не падала. А здесь - стюардесса пройти по салону не может, чтобы не задеть бедром сидящих в проходе. Ну, терпите-терпите...
Шварценгольт улыбнулся и задремал, полностью уверенный в своей правоте.